Если хочешь на Майорку — ляг поспи, и все пройдет.

Не прошло, и мы поехали.

Рассказ мой будет начинаться с того, что «каждый год мы с друзьями ходим в баню».

Каждый август я и Нюша подхватываем своих детей и летим на Майорку вчетвером. Надо сказать, что родственники больше бурно не протестуют. Понимают, что нам нужны «релакс и инжой» гораздо больше их «тимбилдингов в экстриме», которыми мы занимаемся в течение года. Майорка — святое. И эти 7 дней только наши.

Мы приехали, обнаружили наше любимое заведение у Луиса скурвившимся, а хозяина — с испорченным характером под напором турбабла. Ну и решили поискать что-то новенькое.

Издав невнятный звук в Фейсбук, мы ждали ответа от Вселенной, и она сделала нам подарок — ресторан  «in the middle of nowhere».

Шоссе перешло в дорогу. Дорожка в узкую улочку, петляющую среди старинных домов и ветхих гаражей, с унылыми девчонками на каблах на остановке. Пожалев проституток с обочины (мы-то от чистого сердца приняли их за старшеклассниц — ай, как же они тут живут, в захолустье), мы выехали наасфальтированный гигантский плац, на котором в 18:45 не было никого, и только на выходе мы поняли, что это парковка 400-местного ресторана, и нам свою машину придется искать до-о-о-олго….. Вот понимаете, чем отличается самородок от ограненной подделки? Тем, что у него нет пока внешнего блеска, зато есть история и правда.

В ресторанах я чувствую ее так же.

В ту секунду, как мы зашли в помещение, в котором единственным предметом интерьера была старая плитка и шматы мяса да окорока черной свиньи по стенам, мы почувствовали это.

От первых подач комплиментов, среди которых был легчайший, как снег, айоли, сделанный из растертого печеного чеснока, а не из майонеза с чесноком, стало все понятно. После артизанского горячего хлеба из подовой печи на закваске картинка прояснилась. От винной карты-многотомника со стартовой ценой 9 евро за бутылку, тучи развеялись, а при взгляде на соседние столы мы поняли — тут дом родной. Не хотим больше никуда.

Специалитет ресторана — на закуску гигантские виноградные улитки, сваренные с соусом из иберийской свиньи ( я решила не расстраивать уплетающую их подругу, с которой мы провели немало времени в непонимании «внутренней родины», которая требует отречься от всего самого вкусного, типа хрюшек и кроликов), потом подали мидии, просто вареные, но крупные, свежие, плотные и потому восторженно принятые нами и детьми, под слайсы майоркинской слюдяной соли и взбрызги петрушечного соуса.

На горячее здесь надо брать мясо, и вы определенно помрете от восторга с каждого куска и блюда. От запеченных в печи молочных братьев меньших не мог оторваться никто. В ужасе мы понимали, что это скоро закончится, как кончалось место в желудке.

Закат фантастически дополнял нашу трапезу.

Выйдя из наркотического практически гастротрипа, мы оглянулись по сторонам.

«Откуда все эти люди?» — поинтересовалась Нюша.

Ресторан гудел, как улей. На веранде и внутри не было свободного стула. Столы ломились. На входе была свалка, хостес умирали с блокнотами в руках и именами гостей на устах. Посетители штурмом брали неконтактные бары. Детская площадка превратилась в детский сад в час пик, а парковка являла собой свалку машин в Теннесси, из которой не выбраться. Однако ловкие парковщики моментально помогли нам вылезти из этого кошмара.

Всю дорогу я угрюмо молчала. Из всех моделей ресторанов в Москве в таком формате не работал ни один. Все эти «у нас все заказано» не создают ажиотаций надолго. А у нас в Пушкине сажают по живой очереди и всегда посадят. Ну, минут 30 подождать — и посадят. 400, сука, мест — битком нон-стоп!

Я почувствовала легкую зависть к тяжелому труду коллег, вспомнила недопитую крианцу и посмотрела на остановку. Девчонок не было. Поток хмельных машин из ресторана смыл их, как майский снег, отправившись на поиски приключений. Смыл за себя, и за себя и за того парня….