Бывают в жизни иногда такие места, как будто бы сделанные по заказу для тебя.

Причем ты этого заказа нигде не размещал.

Та не, не будем опускаться до «видел во снах», но вдруг: ты идешь, смотришь и видишь еще дом только, даже не зная, что внутри-то есть, на стены просто, на город вокруг этих стен, сплетшийся в какое-то узловатое варево правильное, на небо, светофоры, дождь, улицу — и точно знаешь: надо попробовать зайти.

«Понимаешь, Джуд, в жизни иногда с хорошими людьми случается что-то хорошее. Не беспокойся, это бывает нечасто» (с).

Так и здесь, такое бывает нечасто.

От входа до верхнего закутка с висящими книжками на потолке, где зачем-то и на русском есть, от подноса с фруктами: выбрать/сделать коктейль себе на чём, до последней ложки шпинатного с хурмой карри — всё/всё здесь моё.

Темно, и играет «портисхэд», и синатра потом, и какие-то японские каверы, в самых-самых сигнача колонках от b&w, конца 90-х, белый пластик которых стал кремовым.

Узкие лестницы, подслеповатые лампочки, и снова темно.

Открыто с 19-ти, до 28-ми — по местной богемной моде, так принято на «на районе» (с).

То ли бар, то ли рест, то ли притон богемный. Иностранцы и местные, разговоры за искусство, дизайн и «вот это всё» по углам шепотом расползаются.

Сверхуютный декаданс.

Дурное меню: Индия, Греция, камамбер во фритюре, лапша том ям… и, блядь, хотя вы в сердце города самом, и вон махина Роппонги Хилс ночь огнями вспарывает — полное ощущение, что ты в мульте Миадзаке про лис-демонов, деревья до небес и самих этих небес рисованную синь.

С чего? — хуй поймешь, но чувство это въедается аж в суставы.  Не прогнать.

Для меня это прям душа Токио, как ни стремно писать такие звонкие буквы.

Вернусь, сколько раз буду в Городе.

Аминь.